Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер

Мэри расхохоталась. В ее смехе явственно слышались истерические нотки.

— Замолчи, — сердито оборвал ее Эвери. — Не вижу ничего смешного. С некоторых пор я потерял чувство юмора.

Он встал с колен и взглянул на них. Их одежда была разорвана, руки исцарапаны. У Мэри из раны на лбу сочилась кровь.

— Черт возьми, что вы там делали — отбивались от орды распаленных индейцев?

Он сказал первое, что пришло ему в голову. Он был так счастлив, что видит их живыми и относительно невредимыми, ему хотелось расцеловать их, кричать от радости, размахивать руками! Они стали членами его семьи, частью его самого. Они были его жены, сестры, матери. Он понял, что любит их. Потому что понял, как он боялся остаться один.

— Прошу извинить, что мы нарушили ваши интимные занятия, — хмуро сказала Барбара.

Она бросила пустой револьвер на траву перед палатками.

— Нам пришлось влезть на дерево, спасаясь от одного маленького прелестного носороготипа. Но этот дьявол решил свалить дерево. — Она содрогнулась. — Господи, этих тварей убить нелегко. Мне пришлось всадить ему в голову все шесть пуль, прежде чем он сдох… Но, как я уже сказала, мы выполнили ваши указания и стреляли, защищая свою жизнь, хотя, может быть, нам следовало благородно принести себя в жертву.

Эвери улыбнулся:

— Извините… Ради бога, извините… Я так обрадовался, что увидел вас, что чуть не завопил от восторга!

— Вместо этого… — заметила Барбара, внимательно разглядывая фотографии.

— Это не мое, — сказал Эвери, чувствуя себя предателем. — Я услышал выстрелы и побежал… упал, потом, уже еле передвигая ноги, добрался сюда и увидел остатки нашего убежища. Я подумал… Черт! Я даже не знаю, что я подумал!..

— Но если это не ваше, — сказала Мэри, — тогда это, должно быть…

— Господи! Выбор невелик, верно! — взорвался Эвери. — И это все, о чем вы беспокоитесь? Вы чуть не погибли, лагерь разгромлен. Одному богу известно, что с Томом, — нет, ваши нежные чувства поражены этими жалкими картинками! Где ваш здравый смысл?

— Он погиб вместе с носороготипом, — резко ответила Мэри. — Однако если эти произведения искусства так важны для вас, что вы первым делом начали собирать их, пожалуй, вам надо помочь.

Она наклонилась и принялась собирать картинки.

— Хорошо бы собрать их, пока Том не вернулся, — мрачно сказал Эвери. — Это… Это будет лучше всего… Не волнуйтесь, Мэри. Он пошел вдоль берега и, наверное, тоже слышал выстрелы.

Том был уже ярдах в двухстах от них, когда Эвери заметил его. На плечах он нес тушу какого-то животного, напоминавшего маленького оленя. Том шел уверенно и весело, как человек, вполне довольный собой и жизнью. Подойдя чуть ближе, ярдов на пятьдесят, он заметил, что случилось с лагерем, и побежал. И, уже подбежав близко, он увидел своих троих товарищей, застывших как на картине. И еще увидел несколько картинок. Том бросил наземь тушу и молча подошел к растерянной троице. Лицо его ничего не выражало.

— Рад видеть тебя целым и невредимым, — с нарочитой легкостью сказал Эвери. — Сегодня день катастроф. Девушек чуть не сожрал разъяренный носорог. А я, услышав выстрел, слишком быстро побежал, да так, что меня чуть кондрашка не хватила.

Том не произнес ни слова. Потом он опустился на колени и принялся собирать оставшиеся картинки.

Эвери смотрел на него. Он просто не знал, что сказать.

— Все в порядке, Том, — нежно, очень нежно сказала Барбара. — Я злоупотребляю виски. У Ричарда и Мэри тоже есть свои слабости. Все это не имеет значения.

Том не ответил. Он продолжал собирать картинки. Тяжелое молчание, казалось, повисло в воздухе и окутало всех четверых.

Вдруг Мэри бросилась вперед и обняла Тома за плечи.

— Том, милый, не надо стыдиться… — Она поколебалась, а затем продолжала: — Вот я объедаюсь конфетами — и ничего не могу с этим поделать… И еще у меня есть тряпичная кукла и… прежде чем заснуть, я крепко зажимаю ее между ног, — голос ее осекся. — Потому что иначе я боюсь, просто лежу и трясусь от страха.

Мысленно Эвери снял перед ней шляпу. Боже мой, и это робкая, застенчивая скромница Мэри? Она была великолепна.

— Пожалуйста, Том, — продолжала она, — мы не презираем тебя. Это могло быть вчера или в Лондоне неделю назад. Но не теперь. Не надо стыдиться.

— Стыдиться! — Том повернул к ней залитое слезами лицо. Голос его звучал резко и пронзительно. — Стыдиться! Вам не понять. Эти забавные картинки украли у меня пятнадцать лет жизни! А вы говорите — не стыдиться. — Он истерически расхохотался. — Один уважаемый великий психиатр как-то заявил, что, половой акт — всего лишь неудачная замена мастурбации. Помоги мне Бог, я потратил пятнадцать лет на доказательство этого тезиса… Держу пари — вы даже не знаете, что это такое… А вот мой отец знал. Он был священником. И постоянно говорил нам, мальчикам церковного хора, о греховных плотских вожделениях, каждое воскресенье. Онанизм ведет к безумию и параличу, каждый, кто только подумает об этом, — начинает гнить заживо… Я верил ему! Я верил каждому его слову — до того дня, как я потерял отца, а наш поселок — священника. И что, вы думаете, произошло? Он оказался педерастом. С маленьким ребенком — жалким оборвышем, — но мой отец говорил, что у него ангельское личико… И кто кого развратил? Я был потрясен, вот так же, как вы сейчас. На целых пятнадцать лет… Но я действовал осторожно. О да, видит Бог, я действовал осторожно. У меня никогда не, было женщины. У меня никого не было. Я не собирался повторить его ошибку. Никто об этом не знал… Ну и что это мне дало? Это дало мне вот этих прелестных шлюшек всех видов и мастей. Это дало мне ночи, полные почти реальных ощущений такой силы, что мне казалось, словно я погружаюсь в черную мраморную ванну, полную горячей крови. Это дало мне дни, полные страха и раскаяния, — еще более бесплодные, чем ночи искусственных наслаждений… Это дало мне целую жизнь во тьме и одиночестве.

Он упал на землю и разрыдался.

ГЛАВА 12

Наступил вечер, и им наконец удалось навести в лагере хоть какой-то порядок. Наступил вечер, теплый и ясный; на небе две луны затмевали своим светом сияющие, как драгоценные камни, звезды.

Эвери, Мэри и Барбара сидели вокруг костра и, стараясь отвлечься от переживаний прошедшего дня, угрюмо жевали бифштексы из убитого Томом крошечного оленя и фрукты. Том, по-видимому, загнал оленя в густые заросли, откуда тот не мог вырваться, настиг его и свернул ему шею.

Однако Том не хвастался своей добычей. Когда он увидел, что тайна его раскрыта, он сорвался, но потом взял себя в руки и вместе со всеми собирал раскиданное снаряжение. Но он не говорил ни слова и двигался как в тумане. Мэри пробовала растормошить Тома, но все ее попытки натыкались на его угрюмое молчание. И ей пришлось оставить его в покое.